Владимир Бутенко. «Священник и палач»

Он родился и вырос в семье учителя гимназии, в той особой разночин­ской среде, которая на рубеже двух столетий воспитывала патриотов-вольно­думцев с православной душой.

Родители снимали дом в центре Ставрополя вблизи кафедраль­ного собора, и придерживались строгих религиозных правил. В дни праздни­ков и по воскресеньям вся семья отстаивала службу и причащалась. Антон, внук войскового священника по материнской линии, павшего на Шипке, ра­но усвоил молитвы и песнопения. Своё будущее он связывал с литературой, мечтая стать таким же знаменитым писателем, как живущий по соседству Илья Сургучёв. Его рассказы печатались в столице, а пьесы ставились в те­атрах. Встречая на Николаевском бульваре кумира, всегда одетого франтом, Антон ощущал, как замирала душа: вот избранник богов! А начинал здесь, в губернском городе...

Последний выпускной экзамен в гимназии, выдержанный на "отлично", и величайшая в жизни трагедия — гибель отца — роковым образом совме­стились в один день. И тем ужасней была эта утрата, что произошла на его глазах. Вдвоём с отцом поднимались они по улочке, усыпанной крупным гра­вием, а навстречу, стоя во весь рост, мчался на пролётке выжига в красной рубахе, лохматый, с оплывшим лицом. Он стегал нагайкой вороных и по- пьяному что-то горланил. И когда экипаж поравнялся с ними, вылетевший из-под колеса булыжник ударил отца в голову...

Ночью, накануне похорон, у гроба отца испытал он неизъяснимый тре­пет. То, что таилось в душе подспудно, вдруг открылось с поразительной яс­ностью. Всего себя он должен отдать служению Господу. Его вере. Только это даст силы жить без отца. А приобщаясь к Дарам Господним, он вымолит упокоение его душе, спасение душ ближних...

В семинарии Антон учился самозабвенно, а бескорыстием снискал рас­положение святых отцов и товарищей. Мать, Наталья Михайловна, остав­шаяся без всяких средств, сошлась с вдовым купцом Асмаркииым. Это не по­мешало относиться к матушке и сестрёнке с прежним обожанием и дорожить каждой минутой, проведённой вместе.

Мария Волобуева, дочь мельника, стала для него избранницей. Знали они друг друга с детства. Но только будучи семинаристом, решился он на­значить ей первое свидание. И в безоглядной влюблённости потерял голову. Всё восхищало его в девушке: и хрупкая фигура, и волнистые светло-русые волосы, и наряды, и неизменное добродушное настроение. После гимназии Маша училась на курсах сестёр милосердия и готовилась отправиться в Га­лицию или Польшу, где сражалась императорская армия. Однако на Покров, в канун большевистского переворота, состоялась свадьба. Вскоре Антон был рукоположён в диаконы, и она с улыбкой стала величать себя "диаконицей Марией".

Следующий год, одна тысяча девятьсот восемнадцатый, выдался в Став­рополе многослёзным и несравнимо жестоким. "Красные товарищи" грабили, насиловали и убивали любого, кого причисляли к буржуям или контре, — от гимназисток и священников до дряхлых генералов. Под руку налётчиков по­пала и чета Асмаркиных. Ограбив, расстреляли их в собственном дворе. А двенадцатилетняя Тосенька, крик которой слышали соседи, бесследно про­пала. В отпевании собственной матушки участвовал и он, диакон Антоний...

В те дни, потерявшие родных, мучимый сновидениями (уродцы пробега­ли по комнате в озарении свеч, то в образе лешего с пустыми глазницами, то в виде чёртика, то оборачиваясь двуглавым мужиком в красной рубахе), потрясённый разгулом террора, он наложил на себя епитимью. И благодаря многочасовому молитвенному труду, терпению жены и милости Божьей смог утвердиться духом. Предназначение его в юдоли земной — служение Богу. В открытом бою, как дед с османами, биться с воинством Антихриста. И пройдя хиротонию, будучи поставленным в священство, он по-своему по­нял послание патриарха Тихона с анафемствованием большевиков: "Ныне же к вам, употребляющим власть на преследование ближних, истребление невин­ных, простираем мы наши слова утешения: обратитесь не к разрушению, а к устроению порядка и законности, дайте народу желанный и заслуженный им отдых от междоусобной брани. А иначе взыщется от вас всякая кровь пра­ведная, вами пролитая, и от меча погибните сами вы, взявшие меч".

Вскоре в Ставрополь вступила Добровольческая армия. Город уже не­сколько раз переходил из рук в руки, и "кадеты" в отместку большевикам провели свои репрессии, а товарища Ашихина, начальника городского гар­низона, вздёрнули на виселице. Эти казни также ранили его душу! И вот од­нажды Маша заговорила о том, что преступно, ничем не жертвуя, взирать на гибель России, на разгул "красных варваров". В добровольческих вой­сках, как читала в газете, нехватка медицинского персонала...

Жизненным рубежом для них стал Южно-Русский Собор. Отцу Антонию пришлось участвовать в его подготовке. Несмотря на споры иерархов, в Став­рополе было создано Управление епархий, освобождённых от большевиков. Поддерживая соборное обращение, Деникин издал приказы об амнистии плен­ных красногвардейцев и восстановлении должности полковых священников.

На аудиенции у митрополита Агафодора он, молодой священник, испро­сил позволения служить в Христолюбивом войске. Пастырь, иссушенный не­мощью, был немногословен.

— Патриарх Тихон взывает к прекращению распри. Он не даёт благо­словения генералам Белой гвардии, ибо они также чинят беззаконие. Полко­вой священник Божьей волей приставляется унимать жестокосердие. Сказано Иоанном Богословом: "Пятый Ангел вострубил, и я увидел звезду, падшую с неба на землю, и дан был ей ключ от кладезя бездны". По всему, недаром коронованы большевики "звездой"... Внемли гласу Божьему. Стань поводы­рем заблудших. А моё благословение — с тобой...

Священника-добровольца и его матушку, сестру милосердия, зачислили в пехотную дивизию. С первых дней привелось вдосталь хлебнуть фронтово­го лиха. Вблизи какой-то воронежской деревеньки красные, внезапно ударив во фланг, смяли позиции деникинцев. Из-за нехватки солдат свирепый по­ручик приказал отцу Антонию подносить снаряды к орудию, а затем заме­нить заряжающего. Артобстрел остановил наступление красных, позволив эвакуировать лазарет. Случилось это столь поспешно, что отцу Антонию не удалось даже проститься с беременной женой. А на следующий день дошла весть, что санитарный обоз перехватили латышские стрелки. Тяжелораненых расстреляли на месте, а прочих угнали в плен. Между тем бои становились кровопролитней, и полковому батюшке приходилось поневоле толкать снаря­ды в жерло раскалившейся трёхдюймовки...